Европейский Союз — проект, с помощью которого надеялись в конечном итоге создать европейскую сверхдержаву, столкнулся с самой крупной проблемой в своей истории. В воскресенье греки проведут референдум, итоги которого могут круто изменить судьбу целой части света.
Европейский Союз, предшественник которого был заложен после Второй мировой войны и связал вместе все нации региона, позже помог укрепить движение на Запад стран бывшего советского блока. Сейчас он не разрушен окончательно, но окончательное сближение народов стоит под угрозой. В значительной степени это связано с единой валютой. Об угрозе расхождения интересов народов в многонациональном союзе говорил вчера первый вице-премьер Бельгии, Крис Петерс.
МВФ, который ранее на этой неделе не получил очередного долгового платежа от Греции, предупредил, что углубление конфликта с кредиторами оставит страну в еще худшем финансовом положении, чем раньше. Поэтому, чтобы спастись и остаться в евросоюзе, стране нужны новые кредиты.
Между тем, Алексис Ципрас, греческий премьер, в своем обращении к нации настаивает на том, что голосование против условий кредиторов быстро стимулирует более выгодную сделку. Это прямо противоположно тому, что говорят его коллеги в других странах еврозоны.
Европейская идея трещит по швам, и не только в Греции. Например, англичане критикуют заявления о «все более тесном союзе» и намекают на пересмотр международных договоров по ЕС. Некоторые политики националистичного толка — к примеру, премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, бросают прямой вызов ценностям, вокруг которых строится весь блок.
Масштабная иммиграция людей внутри блока и растущее число беженцев из-за пределов Евросоюза заставляет в очередной раз задуматься об основополагающем принципе свободы передвижения и оказывает давление на системы социального обеспечения стран-участниц ЕС.
Евросоюз испытывает еще и давление общественной реакции против глобализации. Многие обычные люди ощущают, что их проблемы неважны глобализованным суперэлитам, яркий пример которых — чиновники в Брюсселе.
Многие избиратели обвиняют ЕС в высокой безработице. В Западной Европе 1960-х годов усредненный уровень безработицы был ниже 2%, а сегодня в Греции и Испании он выше 20%.
Вольфганг Шюссель, бывший федеральный канцлер Австрии, заявил, что ЕС будет считаться козлом отпущения, виновником более общих бед. В своем интервью вчера он задал риторические вопросы: «Будут ли экономические результаты лучше без евроинтеграции? Будет ли больше рабочих мест? Больше инвестиций?».
Но самый амбициозный проект блока и самое уязвимое его место — это, конечно, евро. Единая валюта была логическим продолжением политики экономической интеграции, ее следующим этапом. Его привлекательность для Германии, например, заключалась в том, что можно было предотвратить усиление конкурентоспособности таких стран, как Италия, которая могла бы многократно девальвировать лиру и добиться таким образом большего экономического роста. Евро — это не экономическая, а политическая креатура, и многие из ее архитекторов были прекрасно осведомлены о слабостях и опасностях, которые угрожают единой валюте.
Подводные камни обсуждались очень широко. Еще в отчете комитета образца 1989 года во главе с Жаком Делором говорилось: “Несогласованные и расходящиеся национальные бюджетные политики подорвут денежно-кредитную стабильность». Однако несмотря на это, евро был создан. Его идеологи предположили, что европейские политики будут стремиться к большей политической интеграции и укрепят фундамент единой валюты. Тем не менее, в первые годы фундамент евро ослаблялся все сильнее, давая Германии и Франции карт-бланш на разработку бюджетных правил еврозоны.
Потребовался греческий кризис, чтобы признать, что для гарантированного спасения Евросоюза потребуется сделать что-то еще.
Большая проблема — в следующем. Экономика еврозоны тяготеет к глубокой интеграции, а вот о политике такого не скажешь. Население в странах-кредиторах (север еврозоны), по факту, передает свои ресурсы, помогая партнерам с юга. Население в странах-должниках против того, чтобы им навязывались жесткие условия получения такой помощи.
Но это — немецкий подход к разрешению кризиса, который (в силу главенства немецкой экономики в рамках блока) стал подходом всей Европы. Критики утверждают, что акцент на экономии для стран-должников несоизмеримо увеличил издержки кризиса и что именно он — причина огромного экономического ущерба и страданий простых людей.
Однако Берлин и его союзники считают, что для исправления ситуации неизбежно нужно пройти через трудности. Не вызывает сомнений, что именно эта жесткая регулировка стала ступенькой, по которой наверх в южных странах выбираются экзотические партии. К примеру, та же самая греческая Syriza пришла к власти благодаря обещанию увеличить пенсии и снизить налоги.
Германия настаивает на том, что будет помогать только в обмен на жесткие ограничения бюджета и другие экономические корректировки. Всё это отражает главный фактор, который разъедает добропорядочные отношения внутри еврозоны: правительства не доверяют друг другу. В частности, правительства не доверяют Греции и ее правительству. Началось это еще во время кризиса 2010 года, когда Афины признались, что сфальсифицировали свои экономические данные. Администрация Ципраса, кажется, убила остатки доверия.
Впрочем, Греция всегда рассматривалась как особый случай. В Евросоюз она вошла в 1981 году, за пять лет до Испании и Португалии. На правах «колыбели демократии» в 2001 году она вошла в еврозону. Теперь никто не спорит, что тогда для Греции это было правильным решением. Но если сейчас она сделает обратный шаг и выйдет из валютного союза — это будет прыжком в неизвестность и, скорее всего, еще сильнее ухудшит ситуацию внутри страны (по крайней мере, в краткосрочной перспективе).
И, что самое страшное — принципиально изменится сама природа еврозоны. Больше не будет нерушимого валютного союза. С сегодняшнего дня каждый финансовый кризис будет поднимать вопрос о том, готовы ли политики платить высокую цену, чтобы остаться в еврозоне. И не всякий раз они будут на это готовы. Совсем рядом Испания с ее радикальной партией Podemos. Очень близко Италия, в которой традиционно сильны антиглобалистские настроения. Португалия с ее чудовищной закредитованностью тоже устала экономить.
Ящик Пандоры вот-вот откроется. Что будет дальше? Никто не знает.
