… а
вот другие проблемы — например, замедление
роста экономики в Америке — преуменьшенными.
Об этом говорит Хенни Сендер, колумнист
Financial Times, и приводит
простые, но интересные аргументы.
Американский рост — так ли уж он устойчив?
Первые несколько операционных дней 2015 года принесли смешанные настроения на финансовых рынках. Год начался с депрессии на Уолл-стрит: понадобилось 6 дней, чтобы курс акций наконец-то развернулся в сторону роста. Однако, поскольку фондовые инвесторы получили прибыль в очень волатильном, но в конечном итоге мягком 2014 году, то сейчас, вместо неуверенности, они испытывают оптимистическую убежденность. Этот оптимизм базируется в основном на том, никто не ждет увеличения ставки ФРС в ближайшее время, зато все ждут QE в Европе и Японии. Тем не менее, поддержки Центробанка уже недостаточно.
У шальных денег всегда были пределы: никакая политика, конечна она или нет, не может привести к безостановочному, постоянному удорожанию актива. Преуменьшено чувство страха о том, что стоимость акций Уолл-стрит не соответствует их реальной ценности и фундаментальным свойствам (например, доходности). Американские перспективы роста чуть менее прочны, чем предполагается в прогнозах. Все данные показывают, что компании в США не делают капитальных вложений в свои активы. «Рост американских расходов на производственное оборудование остановился», — отмечают экономисты JP Morgan и сокращают свой прогноз роста капитальных расходов на производство ДО НУЛЯ.
Удешевление нефти: спокойствие, только спокойствие!
А вот некоторые другие большие страхи — например, паника вокруг цен на нефть и дефляции — преувеличены. Давайте посмотрим внимательнее: положительные эффекты удешевления «черного золота» перевешивают отрицательные. Да, нужно согласиться, что 50%-ное снижение стоимости барреля нефти действительно снизит прибыль энергетических компаний, а еще — приведет к дефолтам на рынке долговых бумаг компаний по выработке альтернативной энергии. JP Morgan предполагает, что 40% таких эмитентов к 2017 году не смогут выполнить свои обязательства, если цена на нефть будет оставаться ниже 65 долларов.
Дальше, вполне возможно, начнутся эффекты второго круга, способные дополнительно дестабилизировать ситуацию. Неясно, например, каковы будут последствия снижения количества нефтедолларов. Для Саудовской Аравии, с ее триллионом долларов в зарубежной «кубышке», это вряд ли будет серьезная потеря. А вот Алжир, Нигерия, Венесуэла, Россия получат гораздо более разрушительный эффект.
Однако всем остальным — и особенно тем, кто живет в долларовом пространстве и поэтому прямо выигрывает от падения цены на нефть — переход мяча от поставщиков нефти к ее потребителям очень выгоден. Это поддержит потребление в США, например, гораздо эффективнее, чем какая бы то ни было политика ФРС.
Не так страшна дефляция, как ее малюют
Второй сильно переоцененный страх, который, по крайней мере, периодически заставляет рынки дрожать, — перспектива дефляции. Слишком много экономистов покупаются на аргумент, что любая дефляция плоха. Фактически — она не обязательно вредна. Она увеличивает реальные доходы. Разумеется, от этого несколько проигрывают заемщики, которые не могут полагаться на инфляцию как на фактор снижения реального бремени своих выплат. Однако рост реальных доходов населения при дефляции очевиден. Кроме того, большая часть дефляционных ожиданий в мире сегодня происходит от технологических прорывов и достижений производства, которые снизили стоимость многих вещей. Разве это не положительный фактор для рынка?
К тому же, подумайте о сотрудниках предприятий. Для простого человека дефляция лучше, чем инфляция, ведь его зарплата практически не растет, а допустить снижение покупательной способности означает ухудшить уровень жизни населения. В этом, например, состоит ошибка Синдзо Абэ, премьер-министра Японии. Сейчас он намеренно разгоняет в стране инфляцию, чтобы не скатиться в дефляцию — а это означает снижение покупательной способности и, как следствие, падение внутреннего спроса. Для экономики страны это тоже не самый лучший симптом.
Henny Sender, специально для Financial Times. Перевод — Anomalia.
