Интервью с Олегом Железко. В любом горячем секторе есть пузырь
Вы упускаете торговые возможности:
- Бесплатные приложения для трейдинга
- 8 000+ сигналов для копирования
- Экономические новости для анализа финансовых рынков
Регистрация
Вход
Вы принимаете политику сайта и условия использования
Если у вас нет учетной записи, зарегистрируйтесь
На канале нашего партнера DEREX вышло новое видео: Интервью с Олегом Железко. В любом горячем секторе есть пузырь
Олег Железко — управляющий партнер фонда Да Винчи Капитал (Da Vinci Capital), dvcap.com. Он отвечает за инвестиционную стратегию и управление группой. Олег имеет 25 лет инвестиционно-банковского, консалтингового и
управленческого опыта.
В интервью мы поговорим на следующие темы:
Приятного просмотра! Подписывайтесь на канал, ставьте лайки и пишите комментарии — ваш отклик очень важен.
Текстовая расшифровка интервью
Виктория Дьякова: Друзья, всем привет! Меня зовут Виктория Дьякова. Мы продолжаем серию интервью на нашем YouTube-канале. И сегодня мы пообщаемся с Олегом Железко, Управляющим директором фонда Da Vinci Capital. Олег, здравствуйте.
Олег Железко: Добрый день, Виктория.
Виктория Дьякова: Очень рада тому, что вы согласились. Давайте начнем наш разговор. Олег, первый вопрос, который хочу вам задать: для многих наших зрителей Da Vinci Capital, в первую очередь, ассоциируется со сделкой по продаже биржи РТС ММВБ. Расскажите, пожалуйста, чуть-чуть про эту сделку и пару слов о фонде, чтобы наши зрители четче понимали, чем именно же фонд Da Vinci Capital занимается.
Олег Железко: Да, спасибо большое, я просто хотел сразу сказать, что Da Vinci Capital - это управляющая компания инвестиционная, которая управляет фондами. У нас как такового одного фонда нет. У нас около 10 фондов под управлением. Сейчас примерно у нас 500 миллионов долларов в разных фондах. Действительно, мы начали свою историю с более коротких сделок, с pre-IPO фонда. Эта вся история выросла из группы «Ренессанс Капитал». Компанию основал в 2007 году, и до этого были, скажем так, может быть, более близки к рынку с точки зрения именно торгуемых бумаг, рыночных стратегий. У нас был хедж-фонд тоже, и нам нравилась финансовая инфраструктура.
Когда мы создали первый private equity фонд, мы начали учитывать то, что была история торговли деривативами и привлечения разных инвестиций именно в рыночные инструменты. Нам понравилась история РТС, в которую мы начали инвестировать, и так получилось, что стали одним из самых крупных акционеров и потом способствовали слиянию РТС с Московской Биржей. Но соответственно из этого образовалось то, что называется MOEX сейчас. Я почему об этом говорю, потому что тем коллегам, которые активно занимаются рынком, мы в, первую очередь, известны этой сделкой. Хотя другие сделки, в которые фонды под нашим управления входили и выходили, были менее публичными, то есть, действительно, я бы сказал, что по РТС - это самая публичная сделка, скажем так, самая рыночная, потому что она близка к рынку. Но были и другие публичные, не публичные инвестиции такие, как инвестиции в компанию Epam, например, которая сделала очень хорошее IPO.
В целом, когда мы нашим институциональным инвесторам показываем наш страйк рекорд, там уже за время существования Da Vinci около 20 успешных сделок. Просто мы связаны параметрами конфиденциальности, мы не все эти сделки раскрываем. С точки зрения сделки РТС-MICEX: она уже так давно была, закончилась фактически для нас в 2012, может быть, ближе к 2014 году. Потому что мы потом уже имели пакеты Московской биржи и продавали их, по-моему, где-то в 2016 году. В 2017 мы продали последний пакет Московской биржи и полностью вышли из этой сделки. Но на пике, да, у нас было где-то под управлением именно только в этой сделке около 300 миллионов долларов. Только в РТС. По капитализации.
Виктория Дьякова: Олег, если говорить про эту сделку, все-таки она была самая успешная для Da Vinci Capital или были еще более успешные?
Олег Железко: Нет, она была успешная, я считаю, для всего рынка и для многих коллег, наших компаний, представители которых были в совете директоров или активно участвовали в жизни Биржи. Ну успешная с точки зрения финансового рынка. Для нас финансово - мы заработали деньги, но так как случился Крым и пара обвалов рубля, конечно, Московская биржа не выросла до целевых значений капитализации в долларах. Поэтому самой успешной её назвать нельзя. Самой успешной сделкой у нас остается инвестиции в компанию Epam, которая сейчас торгуется с оценкой 10 миллиардов долларов. А входили мы где-то в 2009 году по оценке 300 миллионов долларов, потом еще докупали. Не в 2009, в 2007 году. В 2009 докупали. И также, как в Московской бирже, у нас были две публичные компании.
В какой-то момент, наверно, будучи патриотом, я для себя принял неправильное решение. Потому что был момент, когда обе компании уже были публичны, принятие решения, какой пакет оставлять, какой продавать, - я принял решение оставлять акции Московской биржи. В контексте, конечно, это решение было неправильное. В Epam мы бы заработали уже двадцать раз на вложенный капитал к этому моменту или больше. Но мы не сожалеем ни о той, ни о другой. Не сожалеем о принятых решениях. Просто рассказываю такой исторический контекст.
Виктория Дьякова: Олег, если еще раз поговорить об этой сделке, которая была. Фактически эта сделка по продаже биржи РТС ММВБ не то что уничтожила, она свела к минимуму конкуренция на российском рынке биржевом, я имею в виду между биржами. Как вы считаете, вот та ситуация, к которой мы сейчас приходим - то что РТС торгует американскими бумагами и говорит о том, что в будущем будет торговать российские бумаги, ММВБ говорит о том, что будет торговать американские бумаги, - возродит ли это конкуренцию между торговыми площадками? И вообще возможно ли возникновение новой биржи?
Олег Железко: Вы знаете, это очень сложная тема, потому что на момент слияния, конечно, были и противники, которые говорили о том, что вот как же так, уходит большая крупная частная биржа, но понятно, что в любой финансовой инфраструктуре есть всегда политический регуляторный контекст. И, с точки зрения даже иностранных инвесторов, удобнее входить и торговать в России через одну большую площадку, нежели через две не очень большие площадки. Вопрос о том, как бы развивались события, если бы РТС продолжала работать самостоятельно…. События могли бы развиваться так же, могли бы чуть лучше… я думаю, что в целом Московская биржа после слияния развивалась достаточно хорошо. Просто, как любой крупный финансовый инфраструктурный институт, она была заложником макроэкономических событий и заложником инфраструктуры, недостатка эмитента.
У вас там был вопрос по поводу IPO. Их, естественно, в России очень мало. С другой стороны, за это время менеджеры и новые акционеры Санкт-Петербургской биржи смогли найти некоторую интересную нишу и вырастить неплохого игрока. В дальнейшем, я думаю, что конкуренция в этой сфере будет за иностранные компании. Потому что Московская биржа тоже выводит, открывает этот сектор. Конкуренция усилится. С другой стороны, может быть, две биржи как-то конкурируя друг с другом, откроют окошко в мир для российских инвесторов, которые либо не имеют достаточно много денег, чтобы позволить себе открыть прямой счет в иностранном брокере и управлять деньгами из частного банка и, соответственно, инвестировать, либо могут пойти на одну из наших площадок и купить там те иностранные бумаги, которые интересны и, думаю, что в этом контексте биржи будут развиваться.
Виктория Дьякова: У меня такой вопрос: а как вообще, в принципе, вы выбираете компании, в которые инвестировать?
Олег Железко: Выбор компании для инвестиции, в первую очередь, определяется инвестиционным мандатом фонда. Как я говорил, у нас около десяти фондов, и в каждом фонде есть свой мандат. То есть в нем заложены принципы управления инвестиционной стратегии, которой мы следуем. Поэтому выбор - он уже изначально фильтр, - складывается из стратегии самого фонда. У нас есть, допустим, так называемый, фонд 2, есть, еще остался, наш самый первый. Они все достаточно длинные, потому что средний срок жизни фонда от 5 до 15 лет, в зависимости от срока жизни компании. Это достаточно стандартная практика. Есть более короткие продукты, но в основном крупные фонды, которые инвестируют в частные компании, они достаточно длинные, и поэтому есть свой инвестиционный мандат, есть географические ограничения, есть секторные ограничения.
То есть, допустим, в фонде 1 у нас был более широкие мандат с точки зрения секторов. Мы тогда могли себе позволить… это были 2006-2008 годы, перед кризисом… тогда могли входить в разные сектора, даже включая, может быть, такие как недвижимость, ритейл и так далее. Фонд 2 был более узким фондом, и сектор там был - хайтек, IT, бизнес услуги. С другой стороны, фонд 2, по определению, больше смотрел на Россию. Допустим, фонд 3 больше смотрит на глобальные рынки, на глобальные развивающиеся рынки… даже не на развивающиеся рынки, а больше на глобальные рынки. Но на те компании, которые связаны с центрально-восточной Европой, с нашей частью, можно сказать с СНГ. И выбор компании определяется 5-6 факторами, которые заложены в стратегию. А дальше уже работа идет сверху вниз, как мы говорим, когда мы смотрим на определенный сектор, выбираем, смотрим на те идеи, которые нам кажутся интересными, и, с другой стороны, мы реагируем на те предложения, которые нам шлют снизу вверх, то есть те акционеры компании или менеджмент компании, которые хотят познакомиться с инвестиционной компанией. То есть мы смотрим, насколько предложение соответствует стратегии, насколько они интересны. Ну а дальше уже завязывается диалог и совершается сделка.
Виктория Дьякова: Олег, а текущие события повлияли как-то? Сместились ли ваши интересы, расширился ли пул компаний, на которые вы смотрите? Например, наверное, фарм-компании сейчас очень интересны или биотех… что-то в этом роде.
Олег Железко: Вы имеете ввиду коронавирус?
Виктория Дьякова: Да, коронавирус, глобальный локдаун. Повлияло ли это как-то на стратегии? Изменили ли вы стороны, в которые смотрит фонд?
Олег Железко: Вы знаете, интересно, но нет. У нас уже изначально стратегия даже фонда 2 была настроена на бизнесы, которые связаны с технологиями. Не с технологиями именно ноу-хау с точки зрения физических устройств, а больше софтом и с новыми процессами, которые связаны с интернетом. У нас в портфеле есть такие компании, как, например, Gett taxi, есть компания ITI Group, есть компании B2B-Сenter, есть компания Softline. Есть также другие компании, те, которые я могу открыть. Есть компания DataArt. Многие из этих компаний уже работают в тех секторах, где пользователи либо B2B, либо B2C и они совершают транзакции через интернет и через мобильные телефоны. И поэтому, естественно, вот в этой части коронавирус только усилил наш фокус в этом секторе, наша компания достаточно хорошо перешла, скажем так, через трансформацию работы на удаленке. Поэтому мы смотрим больше на такие компании.
У нас тоже есть и другие фонды, направления. Через наши портфельные компании мы иногда делаем инвестиции в pre-IPO глобальные. Вот у нас появился блок компании Coursera. Мы очень довольны этим, потому что мы компанию Coursera начали покупать еще до коронавируса. Coursera - это глобальная компания, она из Штатов, которая занимается online education, образовательными вещами. Во время коронавируса очень многим людям стало нечем заняться, и они с удовольствием записываются на всякие курсы. А Coursera стала таким большим бренд именем. Это подчеркнуло то, что наш выбор – новые технологии – он в целом правильный. С другой стороны, фарма, биотек - это бизнесы, в которые мы смотрели. У нас какие-то сделки не сложились, и сейчас просто прыгать в тренд того, где мы может быть не очень разбираемся… ну, допустим, искать компании, которые производят вакцину против коронавируса… мы не будем. То есть мы идем примерно теми секторами, которые уже наметили.
На самом деле, как один мой коллега сказал, неопределенность после коронавируса инвестиционная - она в некоторых секторах даже понизилась, потому что понятно, что эти сектора будут очень хорошо развиваться, потому что есть спрос. Неопределенность повысилась в физических секторах. Всё, что связано с офлайном, имеет достаточно высокую степень неопределенности. Да, поэтому мы, конечно, делаем такие уточнения в нашей стратегии. Мы сейчас позиционируем себя, как глобального инвестора. У нас штаб-квартира в Лондоне, у нас есть офисы в Москве, в Нур-Султане (в Астане по-старому), даже в Киеве сейчас открываем. Мы и на Беларусь смотрим, и на Турцию. В целом, смотрим на компании, которые… В Израиле мы много инвестировали. У нас совместный был бизнес, в котором мы зашли в 15 израильских финтехов. То есть мы следуем больше секторам, направлениям, а география стала более глобальна.
Виктория Дьякова: Олег, если вы не возражаете, еще один вопрос про инвестиции в tech, educational технологии. Это сейчас очень популярно, и мне кажется, что есть определенный бум в этом направлении. Насколько, вы считаете, инвестиции в такие компании сейчас оправданы? И нет ли какого-то пузыря, раздутости, если говорить про именно про инвестиции в ed tech?
Олег Железко: Ну вы знаете в ed tech, как в любом горячем секторе, всегда есть эффект пузыря. Этот вопрос касается каждой компании, насколько компания, инвесторы, которые вокруг нее, себя справедливо оценивают. И до сих пор сектор частных инвестиций не очень прозрачен, даже сектор pre-IPO, хотя он становится более популярным. И ту же самую компанию можно иногда купить на каком-то раунде, даже если это горячий сектор, по хорошей цене. Ту же самую компанию можно купить по плохой цене. Поэтому здесь нужно для инвестора очень аккуратно смотреть на фундаментальные показатели и не следовать трендам, просто иметь аккуратное представление о вещах. Но дьявол в деталях. То есть я просто хотел сказать, что даже в горячем тех секторе можно найти компании по неплохой цене. А можно, конечно, переоценить компанию.
К примеру, могу сказать, нам недавно предлагали инвестиции в SpaceX. Я плохо разбираюсь, не было времени посмотреть. Это Илон Маск и его космические проекты. Там идеи покрытия сателлитами, 5G, 6G, весь broadband, потом вот эти корабли, которые он отсылает космос. Очень интересная тема, но компания сейчас уже стоит 60 миллиардов долларов. Пока у нас не хватило времени разобраться в этом. Это, конечно, такие спекулятивные вещи - здесь может быть эффект пузыря. Ну как было, допустим, World View не сработал, а какие-то вещи, типа Тесла, например, сработали. Я имею ввиду, что цена в таких секторах может быть достаточно спекулятивна.
Виктория Дьякова: Олег, вы упоминали, что у вас большие инвестиции в компанию Gett. Что с выходом Gett на биржу, какие планы? Я читала много, вы говорили, что планируете. Что состоялось, не состоялось?
Олег Железко: Скажем так, это тоже не публичная компания. Но из публичных источников вы можете увидеть, что компания готовится к IPO, компания фактически становится IT-компанией, так называемым, SAS-бизнесом, потому что она внедряет новую глобальную платформу, и covid даже в некоторых вещах помог развитию компании, несмотря на то, что объемы от традиционного бизнеса B2C упали. Та ниша, в которой Gett упорно работает и становится аутсорсинговой SAS-компанией для больших глобальных корпораций, она очень активно развивается. И в следующем году компания Gett планирует выйти на IPO. А мы надеемся, что это IPO будет очень успешным.
Виктория Дьякова: Нет опасения того, что Gett повторит историю Ubera?
Олег Железко: Нет. Это совсем другая компания, у нее совсем другая ниша, она гораздо меньше Ubera, совсем другая философия. Но единственное, что их объединяет, это четыре колеса и машина, где-то, в каком-то виде. Но в России, конечно, Gett представлен на поверхности, именно брендом и машинами, которые возят людей. Некоторые говорят, что вот у Yandex, Uber больше машин и так далее. Но просто немногие понимают, что Gett - это глобальная компания, это совсем другой бизнес. Это бизнес, именно основанный на аутсорсинге, на работе с B2B.
Виктория Дьякова: Олег, я знаю, у вас есть совместный фонд pre-IPO с РВК. Сколько компании удалось вывести на биржу?
Олег Железко: Знаете, это достаточно больная тема, тяжелая, потому что, с одной стороны, у нас 2 фонда, один мы еще не начали инвестировать, взяли паузу, потому что тяжело найти хорошие таргеты, но сейчас у нас в проработке активно несколько сделок. Первый, предыдущий там было два выхода. Оба из этих двух выходов положительные. Но так получается, что ни один из них не был IPO. И я не могу рассказать детали инвестиций этого фонда, но они связаны с теми компаниями, о которыми я говорил. Я думаю и уверен, что в течение двенадцати месяцев из этого фонда будет три IPO как минимум. Просто так получилось, что конъюнктура рынка была очень плохая с точки зрения выхода. У нас была возможность стратегической продажи, ну скажем так, продажи перед IPO либо просто тем стратегам, которые видели value в компаниях. Поэтому мы сделали выходы там.
Виктория Дьякова: Олег, я знаю, что у компании Softline вышли бонды. Есть ли планы еще у каких-то других компаний тоже выпустить свои бонды?
Олег Железко: По бондам, именно наших портфельных компаний, у нас не так много компаний которым это требуется. Да, вот, кстати, у нас есть портфельная компания в фонде 2 которая сейчас хорошо раскручивается, можно так сказать, наверно, раскручивает бонды на рынке. Это компания «Первое коллекторское бюро». И был сейчас транш выпуска, выпустили практически на миллиард рублей. И доходность там очень хорошая. И я тоже думаю, что доходность там будет расти вверх, сто процентов. Еще одна компания, у нее бонды были, они просто не были ликвидными. И до истории, которая коснулась репутации компании Baring, «Восточный», в кампании было достаточно много банковского финансирования. Потом его стало меньше, но сейчас компания очень уверенно хорошо развивается. Проблемы этого дела - они уходят куда-то в прошлое. И бонды на рынке есть у нас.
Виктория Дьякова: Олег, вы заговорили про это дело, я слушала ваше выступление на Гайдаровском Форуме, вы говорили о том, что вам удалось привлечь какие-то деньги для инвестиции до Крыма, до санкций. Как сейчас с этим обстоит дело? Как сильно повлияло дело Майкла Калви на текущую ситуацию?
Олег Железко: Знаете, здесь комбинация факторов. Я хочу сказать, что деньги в российские проекты, российские компании идут, просто мы находимся в таком специфическом рынке, он может быть во всем мире достаточно большой, но в России он не был такой крупный даже по сравнению, скажем так, с объемом иностранных инвестиций или инвестиций внутри России. Я имею ввиду рынок венчурных фондов, private equity фондов. Поэтому можно сказать, что в России дела идут, всегда есть инвесторы, которые готовы купить портфель в компании, доли в компании. И достаточно много своей ликвидности, достаточно много ликвидности от частных денег. Ликвидности от крупных международных институтов, конечно, стало гораздо меньше по объективным причинам, связанным с событиями последних пяти лет.
С другой стороны, это все достаточно цикличный процесс, просто цикл в этот момент затянулся и, скажем так, я считаю, что, конечно, денег стало меньше в private equity фондах, которые фокусируются на России, но меньше, наверное, от международных западных институтов. Деньги есть частные, деньги частных инвесторов, они замещают, или деньги тех компании, которые хотят что-то делать, инвестировать какие-то проекты, скажем так. Но рынок, конечно, private equity в России не очень большой, скажем так.
Виктория Дьякова: Есть ли сейчас в Европе на рынке IPO бум: то, что большое количество частных инвесторов европейских приходят, чтобы поучаствовать в IPO. Или эта история, которую раздувают брокера?
Олег Железко: Вы знаете, я думаю, что ликвидности на рынках очень много, и это связано с ковидом, потому что все банки, все системы стран начали печатать очень много денег и вливать их в рынки акции и облигации. И на хорошие компании, конечно, есть спрос. Было пару месяцев, наверно, март-апрель, когда рынки сжались, но потом они разжались и пошли вливания в систему. Но, с точки зрения европейского рынка, он достаточно сбалансированный, очень много движений на американском рынке идет, все глобальные технологические компании стремятся туда. Поэтому такой бум есть, и все долгое время ждали, когда же американский рынок, рынок IPO обвалиться. Идет, как всегда, некоторая дифференциация с точки зрения популярных бизнесов / непопулярных.
Поэтому я считаю, что бум есть. На сколько он сменится таким отрицательным циклом, мне пока тяжело сказать, потому что мы, наверное, фокусируемся на интересные сектора, а там постоянно идет приток новых идей, новых компаний. Мы видим, наверное, что old school бизнес - он где-то выходит из популярности, новый бизнес приобретает большую популярность. Деньги с рынка в целом уходят где-то из таких старых компаниях и рециркулируются, приходят в виде IPO.
Виктория Дьякова: Олег, если говорить про брокерский бизнес, я имею в виду ITI Group, весной этого года вы заметили приток большой клиентов?
Олег Железко: Мы развиваемся сбалансировано, у нас сейчас очень большой приток клиентов в Лондоне, потому что мы получили в управление большой клиентский бизнес - там около 20-25 тысяч клиентов: небольшие частные клиенты, пенсионные фонды. Мы сделали сделку по передаче нам компании SVS Securities, и наши многие усилия были сфокусированы на этот рынок. В России был нормальный рост, но не такой сумасшедший, мы не представлены как БКС во всех филиалах, хотя мы открываем новые продуктовой линии. Например, у нас очень хорошо идет бизнес структурных продуктов, ИИСов. Идёт увеличение, вы заметите компанию ITI Capital в рейтингах в первой десятке, несмотря на то что, у нас нет филиальной сети. Я считаю, что мы построили хорошее IT-решение, которое помогает, оно развивается, видоизменяется, выходит новое интересное мобильное приложение – ITI-инвестиций. И вот там мы видим приток, но мы никогда в России не фокусировались именно на общий ритейл.
Если вы помните историю компании АйТи Инвест, это всегда были профессиональные игроки на рынке, это были люди, которым нравились интересные продукты, стратегии на рынке. Конечно, компании видоизменилась, но до сих пор наша ниша - она остается, и мы предлагаем очень много глобальных продуктов, предлагаем структурные продукты. Они связаны тоже с рынками глобальными акций, капитала, с тем же американским рынком. И здесь мы достойно конкурируем даже с большими игроками. Ну а с точки зрения клиентской базы - она у нас развивается в других частях тоже.
Виктория Дьякова: Олег, вы заговорили про структурные продукты. Я не могу об этом не спросить. Я неоднократно слышала мнение о том, что на продаже структурных продуктов зарабатывает только брокер. Это так?
Олег Железко: Вы знаете, я бы сказал, что это не так. Это может быть так, если брокер будет слишком жадным. В худшем смысле слова. И забирать очень большую долю комиссионных на себя - это первое. Второе, если будет сделано неправильное решение по инвестициям, тогда это как бы два в одном. Но, с другой стороны, самое худшее, что ждет покупателя продукта с гарантией капитала, то, что он не получит купонный доход. Но это, конечно, обидно, но и там может и банк… не только банк, потому что структурные продукты… может быть, не совсем правильный вопрос, потому что структурные продукты, на самом деле, большинство выпускаются банками и страховыми компаниями, а не брокерами.
Я, допустим, как-то смотрел на продукт, кто-то из близких людей купил продукт огромного нашего банка одного, мы его расщепил, потому что были вопросы. Просто пришел человек, ему продали продукт на 50 тысяч долларов. И он сказал: «Такой классный продукт мне продали, такой интересный». А я говорю: «В чем? Что там зашито вообще?» Вот мы вскрыли его, как мобильный телефон, этот продукт, чтобы посчитать. Ну и поняли, что в то время, как доходность рублевая, это было, подчеркиваю, несколько лет назад, была 10% годовых, этот уважаемый банк давал доходность 3% годовых. Вот посчитайте.
Виктория Дьякова: Нормально, да.
Олег Железко: Умножьте на 3-5 лет и посчитайте. Там была опционная часть. На опционной части был поменьше спред, но все равно он там был. Но вот соответственно, что может этот продукт заработать? Да, он заработает какие-то деньги, может быть, при падающих ставках, которые есть сейчас. И опционная часть там была достаточно интересная – там был глобальный ETF на облигации, т.е. это был опцион на глобальные ETF облигации. Это русский продукт, русскому клиенту банк продал. Но я не знаю, как он там перформил, но, может быть, процентов 10 в год он мог бы сделать при хорошем управлении.
ETF тоже же конструируются по определенным индексам. Сколько клиент получил, на сколько это было бы лучше той же депозитной ставки - здесь вопрос. Поэтому все зависит от степени жадности того или иного банка и от того, на сколько удачны/неудачны инвестиции. Но, естественно, другой класс структурных продуктов - всякие барьерные ноты с высокой купонной доходностью – это спекулятивные инструменты, и там все то же самое: можно заработать, можно проиграть. И также зависит от уровня комиссионных.
Виктория Дьякова: Все-таки, если посмотреть глобально, каким вы видите российский рынок и российского рыночную инфраструктуру?
Олег Железко: Немного отошел от деталей российского рынка. Я думаю, что рынок сейчас спокойный, облигации, бонды хорошо развиваются. Рынок акций - это проблема в целом. Как мы говорили, есть иностранные бумаги, которые, мне кажется, дадут интересный толчок даже для российских компаний. Поэтому если российский рынок как-то интегрируется в глобальный и появится интересный приток свежих компании, свежих идей, возможно, это подтолкнет акционирование тех компаний, которые у нас где-то там… некоторые даже не инвестируют достаточное количество денег для того, чтобы стать правильной компании с точки зрения IPO, корпоративного управления. Когда приходит стратег, он смотрит в целом на бизнес, его меньше волнует управление компанией, в каком-то смысле, если компания зарабатывает деньги, прозрачность и так далее.
Т.е. стратегическую сделку, наверное, с бизнесом лучше сделать, проще, тяжелее вывести компанию на IPO. С другой стороны, вывод компании на IPO дает достаточно много апсайда, возможности заработать как для акционеров компании (мажоритарных, так и для миноритарных), так и для будущих инвесторов. Я вижу вот такой вот снежный ком… пока компаний, которые хотят выйти на IPO, я пока не вижу. Рынок российский богатый, много сырьевых продуктов торгуются - увеличиваются обороты, есть традиционные финансовые инструменты. Поэтому какие мои ожидания? - Они спокойные. Пусть рынок будет спокойно развиваться.
Виктория Дьякова: Вы говорили, что у вас головной офис в Лондоне. После брексита, после недавних событий по изменениям налогов на дивиденды, какую юрисдикцию вы порекомендуете выбрать для сетапа своего хедж-фонда?
Олег Железко: Тяжелый вопрос. Оффшорные юрисдикции до сих пор популярны. Это Кайманы, даже тот же самый BVI. Все зависит от инвесторов. Это такой тяжелый вопрос, потому что европейская юрисдикции она тяжелая, регулированная, займет достаточно много времени, есть свои ограничения. Я говорю о Люксембурге, вы, наверное, про Кипр знаете. Но я мало встречал кипрских фондов.
Есть, так называемый, Channel Islands, на которых мы представлены, это Гернси, Джерси и так далее. Есть как бы такие белые оффшорные юрисдикции, есть более тяжелые европейские, есть традиционные оффшорные. Я думаю, что выбор с брекситом я бы не связывал вообще, потому что продавать фонд в Европе можно при определенной сумме под управлением. Это где-то личный выбор, fund manager, я бы так сказал.
Виктория Дьякова: Банки европейские нормально работают с оффшорными фондами, с офшорной историей? Не возникает ли сложности?
Олег Железко: Если структура очень прозрачная, то сложностей нет, если структура не прозрачная - это вопрос тоже денег под управлением. Если денег под управлением мало, тогда могут быть проблемы.
Виктория Дьякова: А мало - это сколько?
Олег Железко: Я думаю, что фонду с меньше 20 миллионами долларов тяжело найти хорошую базу, хорошего кастодиана, может быть, даже меньше 50 - это тоже такой барьер.
Виктория Дьякова: Олег, спасибо большое за интервью, за интересную беседу. Друзья подписывайтесь на наш канал, ставьте лайки, обязательно пишите комментарии. В комментариях напишите, кого нам пригласить в следующий раз, и я обязательно это сделаю.